Бизнес в кризис: умный лагерь — штучный продукт

Образовательный лагерь «Марабу» для детей в 2015 году организовали журналист и писатель Сергей Кузнецов и его жена, психолог, психотерапевт Екатерина Кадиева. Сейчас они считают, что достигли максимума и дальше расширять проект не намерены. Чему учат летом и какая математика интересна детям, организаторы рассказали DailyMoneyExpert.

Математика + русский

Идея организовать детский лагерь пришла Сергею и Екатерина после того, как они переехали во Францию. Французская система образования стала третьей для семьи после американской и русской школ.

Екатерина вспоминает: «Французская не была похожа ни на ту, ни на другую. В частности обнаружилось, что в средней школе здесь детей учат не так, как мы привыкли. Точнее, с гуманитарными предметами дело обстоит неплохо, а естественно-научный блок оказался слабым. При этом детям, когда им исполняется 14–15 лет, и они переходят в лицеи (то есть в старшую школу), нужно выбрать специализацию, решить, по какому пути идти — гуманитарному или естественно-научному. Получается, что этот выбор приходится делать вслепую. Ты почти ничего толком не знаешь про математику, но должен прямо сейчас понять, хочешь ты ей заниматься, или нет.

Потом оказалось, что такая система действует не только во Франции, но и в некоторых других европейских странах. В отличие от Америки, где хорошее математическое образование есть (в том числе благодаря русским эмигрантам-математикам).

Мы знаем о достижениях старой советской системы в математическом образовании, но сейчас в этой области ситуация в России тоже выглядит тревожно. Вы наверняка слышали, что в результате школьной реформы дела со школьным и внешкольным образованием в России обстоят неважно. Пока еще есть кружки, есть хорошие математические лагеря, но все это существует исключительно благодаря энтузиазму организаторов, преподавателей и самих детей, которые готовы месяц сидеть в лесу на одной пшенке и решать задачки. Они герои, но, например, мой ребенок так бы не смог!

Та системность мышления, которая закладывается в детские головы при хорошем преподавании математики, полезна всем.

Мы с Сережей сами учились в математических школах и при этом, как видите, не стали математиками. Но та системность мышления, которая закладывается в детские головы при хорошем преподавании математики, полезна всем. И мне, глядя на стремительное разрушение российской системы образования, обидно думать, что все это вот-вот окончательно исчезнет.

Так и родилась идея: создать место, где сохранялось бы то хорошее, что было в российском образовании, и заполнялись бы существующие пробелы европейского образования. Через некоторое время стал очевиден еще один запрос потенциальной аудитории: сохранение русского языка».

Сергей Кузнецов: «Попав во Францию, мы удивились, до какой степени хорошо говорят по-русски внуки и даже правнуки людей, уехавших из России после революции. Это люди, никоим образом не ограниченные русской диаспорой, стопроцентно интегрированные во французский культурный истеблишмент — просто так вышло, что они при этом они очень прилично говорят по-русски, а некоторые даже и пишут. При этом я отлично помню Калифорнию, где живут, условно говоря, сотни и сотни тысяч русских программистов. И их дети в большинстве своем по-русски не говорят (или говорят, но плохо). Разумеется, мне стало интересно, как же русские эмигранты сохраняли родной язык в Европе, и я начал в этом разбираться. Ведь людям моего поколения часто кажется, что если дети говорят по-русски дома, проблема с языком решена. А это не так. Домашний русский язык — он не совсем настоящий, его не так интересно сохранять. Будем честны: редкие родители в беседах с детьми выходят за круг бытовых вопросов.

Европейские эмигранты первой волны решали эту проблему несколькими способами. У них была активная жизнь внутри диаспоры. Они ездили друг к другу в гости, их дети дружили друг с другом и так далее. Но только этого тоже было не достаточно. Поэтому у них еще были русскоязычные детские лагеря, где дети общались друг с другом на родном языке, где у них была своя, отдельная от взрослых, жизнь. Эти лагеря, кстати, существовали вплоть до окончательного падения железного занавеса, то есть, до начала девяностых. Понятно, что мы с вами находимся в иной ситуации — у нас нет единой религии, у нас нет единой судьбы (тогда все уезжали по одной причине, сегодня — по разным), у нас нет таких тесных связей друг с другом. Но все же чему-то научиться на примере эмигрантов первой волны мы можем».

Доступ к знаниям

Перед Сергеем и Екатериной встала задача придумать что-то такое, ради чего детям было бы интересно сохранять язык.

Сергей: «Для разговора с бабушкой хватит и самого элементарного русского. С родителями можно говорить и на том языке, на котором говоришь в школе. Когда дело доходит до переходного возраста, родители перестают упорствовать в сохранении языка, им важнее сохранить контакт с ребенком. Чтобы читать? Большинство хороших подростковых книг переведены на все европейские языки, при этом, зачастую, переведены лучше, чем на русский. Хороших подростковых книжек, написанных по-русски, исчезающе мало. Читать русскую классику? Ну, не так много детей захотят читать Толстого в 13–14 лет. В общем, ребенку непонятно, зачем этот язык вообще поддерживать.

И что делаем в этом случае мы? Мы даем детям доступ к интересным и полезным знаниям, которые проще получить по-русски, чем на каком-то другом языке. Мы даем им такую математику, которую трудно найти на каком-либо другом языке, кроме русского. А математика вещь универсальная, пригодится в любой стране и на любом языке. Мы даем какие-то гуманитарные знания, которых вы тоже не получите на других языках, потому что мы в „Марабу“ стараемся привозить только самых лучших специалистов.

Мы даем детям доступ к интересным и полезным знаниям, которые проще получить по-русски, чем на каком-то другом языке.

К нам приезжала Линор Горалик и читала с детьми Чехова. Свои литераторы такого уровня есть во многих странах, но с детьми они, как правило, не общаются. В этом году к нам приезжают один из лучших современных русских композиторов Борис Филановский, приезжает замечательный социолог Элла Панеях, на ее лекциях в Москве недавно был настоящий аншлаг. Мы привозим в лагерь Елену Гельфанд, сотрудницу одного из ведущих мировых институтов геномных исследований — Broad Institute of Harvard and MIT. Ни один европейский детский лагерь не может себе позволить приглашать специалистов такого уровня. А мы можем. И это повышает ценность русского языка в глазах детей.

Другой важный момент — интернациональность лагеря. Когда дети ходят в русскую школу в той стране, где живут, они на переменах моментально переходят на местный язык. А когда к нам приезжают русскоязычные дети из разных стран, быстро выясняется, что русский — их единственный общий язык. Поэтому даже тем, кто плохо говорит по-русски, деваться некуда».

Расширяя программу

Организаторы отмечают, что с организацией математической части программы все сразу получилось отлично, а дополнительную пришлось дорабатывать.

Сергей: «В прошлом году дополнительная программа была почти чисто гуманитарной, а теперь мы решили расширить диапазон тем. Будет не только семиотика и литература, но и генетика, и музыка… Кроме того, в этом году мы даем приглашенным преподавателям больше лекционных часов, а детям — возможность выбирать дополнительные курсы по своему вкусу, как в университете. При этом получается, что преподаватель работает с небольшой и мотивированной группой, что сильно облегчает процесс обучения. Тут, конечно, есть элемент риска. Будут дети, которые захотят записаться на все курсы, а также те, которым интересен только один конкретный курс. Будут преподаватели, к которым захотят попасть все, расписание придется утрясать, но я думаю, мы справимся».

Лагерь как бизнес

«Марабу» — не первый бизнес Сергея и Екатерины. Приобретенный опыт помогает в организации лагеря.

Сергей: «Мы уже много лет занимаемся бизнесом, у нас маркетинговое агентство — изначально российское, но сейчас филиалы работают в нескольких странах. Этот опыт очень помогает в организации лагеря. Во-первых, я хорошо понимаю, как привлечь внимание аудитории. Так, в прошлом году мы объявили набор детей в лагерь в январе, а большинство наших знакомых планируют летние каникулы чуть ли не осенью. Поэтому практически все дети, которые к нам в том году приезжали, попали к нам исключительно благодаря социальным сетям и сарафанному радио. Кроме того, агентство — это клиентский бизнес, а родители мало чем отличаются от других клиентов: они постоянно звонят, задают вопросы, требуют отчетности и так далее. Помогает и то, что все эти годы Катя как психолог вела ту часть нашего бизнеса, которая связана с HR. вВ случае лагеря отобрать людей, которые были бы не только хорошими специалистами, но и единой командой, становится особенно важно».

Для открытия лагеря организаторы не привлекали внешние инвестиции, используя только личные деньги. По словам Сергея, детский лагерь — такой бизнес, где деньги быстро оборачиваются, так что вопрос вложений стоит не очень остро.

Второй год подряд «Марабу» располагается в предгорьях Судет, в Чехии. Двухнедельная смена стоит 2500 евро. В стоимость входят обучение, проживание, питание и выездные экскурсии.

Сергей и Екатерина оценивают «Марабу» скорее как культурный проект, а не бизнес, который однако окупился быстро.

Сергей: «Нельзя сказать, что мы на нем зарабатываем, мы даже не ставим перед собой такой цели. Лагерь окупается и начал окупаться быстро. Но если бы я занимался им не как культурным проектом, а как настоящим бизнесом, писал бы финансовый план для инвесторов, то я бы туда включал нашу с Катей зарплату, и в зависимости от ее величины весь проект мог бы уйти в минус. Но я считаю, такие проекты не должны жить исключительно в системе координат „инвестиции-окупаемость-прибыль-капитализация“, тут важен нефинансовый интерес, некоторая, извините за пафос, миссия».

На любой вкус

Конкурентов у умного лагеря на рынке достаточно: это и специализированные лагеря в России, и языковые в Европе.

Сергей: «Мне кажется, что в этой сфере конкурентная среда — благо. То есть, с одной стороны, „Марабу“ (как лагерь, который не специализируется на олимпиадной математике для одаренных детей, а учит обычных детей любить математику) — уникальное явление. Но родителям есть из чего выбирать, потому что они могут отправить ребенка решать задачки, а могут — в кинолагерь, где он будет учиться снимать кино. Или в спортивный, языковой, скаутский — в Европе много разных русскоязычных лагерей. А могут выбрать лагерь не на русском языке — и в Европе, и в Америке, где есть прекрасные математически лагеря (куда, впрочем, трудно попасть). То есть лагерей на свете много, самого разного профиля и в разных ценовых категориях. Какие-то дешевле нашего, а какие-то сильно дороже».

Над нами не довлеет наша миссия. Мы не обязаны единолично спасать русскую математическую школу.

Екатерина: «Когда к нам приходят люди, возмущенные нашими ценами, мы всегда с удовольствием подсказываем более дешевые математические лагеря в России. А например, родителям малышей мы советуем отличные семейные лагеря в Европе для маленьких. Благодаря этому разнообразию у нас нет ощущения, что мы у кого-то кусок из горла выхватываем или, наоборот, каких-то детей оставляем без образования. Над нами не довлеет наша миссия. Мы не обязаны единолично спасать русскую математическую школу. Мы просто хотим хорошо делать то, что умеем и можем».

Больше не будет

Организаторы говорят, что достигли максимума, которого хотели, и не планируют расширять «Марабу».

Екатерина: «Больше, чем в этом году, «Марабу» становиться не будет. Да и это увеличение было вызвано не нашим желанием роста, а чисто техническими причинами. Например, в прошлом году у нас было только две смены, в июле, а в этом году — три. Оказалось, что август тоже востребован, потому что у всех разные даты начала каникул, в некоторых странах в июле еще учатся.

Количество детей в каждой смене тоже возросло до 45–50, потому что для нас принципиально, чтобы во время проведения лагеря в отеле не было посторонних. Мы выкупаем отель полностью, это вопрос безопасности детей. И оказалось, что маленькие отели, как правило, не оборудованы помещениями для занятий. В прошлом году нам из-за этого приходилось в плохую погоду учиться то на лестнице, то в столовой. Детям это страшно нравилось, но преподавателям так работать сложно. Исходя из этого опыта, мы выбрали отель побольше, где у нас будут отличные учебные классы. Но больше мы расти не будем.

Наши преподаватели — люди с огромным опытом, которому мы доверяем. Они единогласно считают, что 50 человек — тот максимум, при котором можно каждого ребенка удерживать в фокусе. «Марабу» — штучный продукт, а не массовый. Пусть таким и остается».